Послереволюционная эмиграция - явление сложное, многообразное. Здесь, пожалуй, невозможно деление эмигрантов на политических, экономических и религиозных. Внешние различия по принадлежности к какому-либо сословию также были стерты. Далеко не многим удалось выстроить свою новую жизнь по призванию.

Тем не менее эмигрантам первой волны удалось сохранить и приумножить многие традиции русской культуры, работая на чужбине, порой полностью оставив надежду вернуться на Родину. Среди них особым образом выделяется имя архиепископа Иоанна Сан-Францисского, в миру князя Дмитрия Алексеевича Шаховского (1902-1989) - поэта, писателя, критика, философа, богослова и умудренного духовным опытом наставника, нашего современника, который в полной мере реализовал своей жизнью дар Слова, данный ему Богом.

Архиепископ Иоанн родился в древнейшей княжеской семье 23 августа (по старому стилю) 1902 г. в Москве. Его род был внесен в Бархатную книгу, Государев Родословец и в дворянскую родословную книгу. Он был крещен Дмитрием в честь святого Дмитрия Ростовского. Уже с ранних лет он обрел веру в Бога и понимание, что главный его титул - раб Божий, самый высокий титул человека.

Чувство России начало развиваться у него с десятилетнего возраста, когда ему стало известно, что семья, в которой он родился, ведет свое начало от Рюрика и святого князя Владимира, через святых благоверных князей Феодора Смоленского и сыновей его Давида и Константина Ярославских, что прадед его - генерал-майор Иван Леонтьевич Шаховской - был героем Бородина, возглавлял корпус егерей Шаховского. Император Николай I говорил о нем как о своей совести.

Большое влияние на будущего архиепископа оказал его отец князь Алексей Николаевич Шаховской, прослуживший много лет по департаменту герольдии статским советником. В 1912 г. он был награжден чином камергера за книгу для молодежи Что нужно знать каждому в России, которую его сын, находясь уже в эмиграции, переиздал под новым названием Что нужно знать каждому в Русском Зарубежье. Из нее было ясно, насколько глубоко автор осознал и воспринял судьбу русской эмиграции и ту ответственность, которую накладывало на нее существование вне России.

Князь Дмитрий Алексеевич Шаховской поначалу обучался дома, затем поступил в Царскосельскую школу Левицкой (1912), а затем в 1915 г. был принят в Императорский Александровский Лицей, занятия в котором были прерваны революцией.

Он писал об этом времени: Начались нескончаемые митинги... Вряд ли Россия когда-либо в истории так много говорила. Цари не поощряли излишней говорливости. Но крышка котла сорвалась, и пар шел. Потом его опять загонят внутрь и будут впускать в колеса.

В 1918 г. после ареста матери (выпущенной из ЧК по заступничеству крестьян их родового имения) и личной встречи с Ф.Э.Дзержинским князь Дмитрий отправился на юг России, в Ростов-на-Дону, где принимал эпизодическое, по его словам, участие в Гражданской войне. Ему еще не было 16 лет. В своей автобиографии он запишет: Помню, я ездил в Новочеркасск и однажды зашел в Новочеркасский собор, а впереди, на левом клиросе, стоял с женой своей донской атаман П.Н.Краснов... Если бы тогда какой-нибудь провидец мне сказал, что этот хозяин Дона, генерал Краснов, ровно через 20 лет станет моим духовным сыном (а я буду настоятелем Свято-Владимирского храма в Берлине), я счел бы такого провидца сумасшедшим. Еще более сумасшедшим его счел бы П.Н.Краснов. Тогда, в 1918 году я был самым последним военным чином на Дону, а он - первым.

После тяжелой контузии в бою у станции Куберле в Сальской степи князя Дмитрия эвакуировали в Ростов, где он находился на излечении в клинике профессора Парийского. Он писал: Было ясно, что я своевольно сунулся туда, куда Богом не направлялась моя жизнь. И какой-то силой я был изъят из этой формы войны в мире.

Летом 1919 г. он был зачислен в Севастополе во флотскую Беспроволочно-телеграфную школу, а летом 1920 г., как не достигший 18-летнего возраста, был направлен в Русское общество пароходства и торговли и в качестве радиста эвакуирован в Константинополь.

На целых 25 лет Европа стала для князя Дмитрия второй родиной. В Париже, куда он переехал в 1920 г., его приютила тетушка Мария Анатольевна Шаховская, вдова двоюродного брата его отца Владимира Алексеевича Шаховского, полковника кавалергадского полка, расстрелянного большевиками в Пятигорске уже после революции. В 1921 г. князь Дмитрий стал обучаться в Свободной школе политических наук, живя светской и, по собственному признанию, легкомысленной жизнью. В том же году он познакомился с И.Буниным, Б.Зайцевым и М.Алдановым, а на следующий год получил в Бельгии стипендию Лувенского университета и обучался там сначала на экономическом, а затем на историческом отделении философско-словесного факультета. Русским студентам помогало в учебе Бельгийское благотворительное общество. Руководили бельгийской помощью два провинциальных аббата, братья Дерсель. С помощью братьев-католиков в Лувене была организована православная церковь при университете, существовавшем с XV в. Тогда же князь Дмитрий стал серьезно заниматься литературным творчеством, приступил впервые к поэтическому ремеслу. В мае 1922 г. в журнале Русская мысль, редактируемом П.Б.Струве, появилось его первое стихотворение, а в 1923 г. вышел первый сборник его стихов Песни без слов, изданный в Париже в 1924 г. По словам К.В. Мочульского, он был шагом вперед и доказывал рождение талантливого поэта.

В 1924 г. князь Дмитрий Шаховской становится членом бельгийского Пенклуба, в котором знакомится с П.Валери, Г.Честертоном, братьями Торо, П.Клоделем и другими известными писателями. До 1926 г. он активно печатается в различных периодических изданиях русской эмиграции, в том числе в религиозно-философском журнале Путь у Н.Бердяева.

В 1925 г., еще будучи студентом Лувенского университета, князь Дмитрий Шаховской начал издавать журнал Благонамеренный. Он так пишет об этом своем начинании: ... я склонялся к религиозно-философскому изданию, а потом остановился на идее журнала чисто литературного, которому, однако, хотел придать своеобразное направление не правое и не левое, а независимое. Это была попытка служения культуре русского слова, русскому духу в свободе, которой мы опьянялись в Европе, видя то, что происходит в России.

Журнал состоял из разделов: Поэзия, Проза, Статьи, Архив, Библиография. Из поэтов русского зарубежья в нем печатались Г.Адамович, Г.Иванов, И.Одоевцева, Г.Струве, М.Цветаева, В.Ходасевич и сам Д.А.Шаховской. В разделе Проза увидели свет произведения И.А.Бунина, С.Эфрона, А.М.Ремизова и др. Авторами статей в журнале были Д.Святополк-Мирский, М.Цветаева, М.Гофман, К.Мочульский, Ф.Степун. В кругах эмиграции Дмитрий Алексеевич приобрел репутацию талантливого и независимого редактора.

Однако в самый разгар своего редакторского успеха Шаховской стал чувствовать себя пленником какого-то странного внутреннего процесса, который совершался в нем и отгораживал от пути, по которому он шел. Летом 1926 г. князь Дмитрий уезжает в Грецию на Афон. Там 23 августа (по старому стилю) в день своего 24-летия он был пострижен в монахи в Русском Свято-Пантелеймоновском монастыре и наречен именем Иоанн, в честь апостола и евангелиста Иоанна Богослова. Издание журнала Благонамеренный было прекращено. О своем редакторстве позднее владыка Иоанн напишет: Но редакторству своему литературному я обязан многим. Оно обострило во мне любовь к русскому слову и углубило понимание того, чему должно служить человеческое слово, что оно должно нести... Во мне созревала, и все более осознавалась радостная для меня с детства языковая русская стихия... Но только потом я понял, что ее цель - служить ценностям, выше ее стоящим.

Несмотря на то, что в Русском Свято-Пантелеймоновском монастыре в то время была большая нужда в молодых образованных монахах, инок Иоанн вернулся в Париж, чтобы по благословению своего духовника епископа Вениамина Федченкова, который был инспектором Свято-Сергиевского Богословского Института в Париже, поступить в этот институт. Во время учебы он тесно общался с отцом Сергием Булгаковым, одним из наиболее глубоких русских религиозных философов, человеком глубокой искренности, веры и благочестия. Отец Сергий поручил молодому иноку исследование Об Именах Божьих - об истории и учении афонских имяславцев и их конфликте с Российским Синодом и Греческой Церковью в 1911 г. Владыка Иоанн позднее вспоминал об этом испытании: Привыкший рассуждать на разные темы и довольно бойко высказывать свои мнения о предметах, я не мог себе представить, что тема Об Именах Божьих даже не на три, а на тридцать три головы выше моего духовного уровня, человека, только принявшего первый постриг и далеко еще не вошедшего в глубину человеческого покаяния пред Богом, самоосознания, самопознания и верности Богу (...). Бог звал меня на путь слезного, покаянного очищения и молитвенного служения Слову всею жизнью.

2 декабря 1926 г. митрополит Евлогий рукоположил инока Иоанна в соборе Св. Александра Невского на улице Дарю в иеродьяконы, оставив ему имя Иоанн. Вскоре о. Иоанн получил вызов от епископа Вениамина Федченкова в Югославию, где в 1927 г. началось его пастырство в Белой Церкви - маленьком городке на границе с Румынией.

В Белой Церкви иеродьякон Иоанн был рукоположен 21 февраля 1927 г. в иеромонахи. Епископ Вениамин Федченков с большой любовью учил молодого пастыря быть монахом в миру и хорошим духовником для всех приходящих ко Христу. Отец Иоанн вспоминал об этом времени: Знаток литургии и церковной музыки, владыка Вениамин открывал мне красоту церковных служб, дух устава и духовничества. Простой, как птица в небе, добрый, легкодвижный и искренний, он всегда был готов всем помочь. Выросший на любви к слову Божию и святым отцам, он заменил мне богословскую школу. Тогда мне было нужно именно такое пастырство, далекое от отвлеченности, взявшее меня за руку.

В Белой Церкви была одна из самых крупных колоний русской эмиграции в 20-е годы XX в. На улицах города то и дело слышалась русская речь. Русские были всех чинов и званий: генералы, сенаторы, губернаторы, офицеры, чиновники и простые люди из рабочих или служащих с семьями. Сербское правительство помогало беженцам, выдавая каждому пособие через общественную организацию Државну комиссию. Отец Иоанн писал об этом времени: Я захлебывался любовью к Церкви небесной и земной, я желал помочь людям понять эту любовь. Других интересов у меня не было, я все другое забыл.

Помимо служения в храме святого великомученника Георгия, молодой пастырь преподавал в детском приюте, в Кадетском корпусе, в Пастырской школе. На Пасху, Рождество и Крещение он обходил всех прихожан, кружа по улицам Белой Церкви, заходя с молитвой в жилища. Миссионерский дух побудил его возобновить литературную деятельность. Поняв ограниченный характер личного общения пастыря с людьми, он обратился к издательскому делу: Духовные книги, или хотя бы листок, преодолевают время и пространство... Чрез печатное слово пастырь тысячу раз входит в дом и в сердце человека. Он учреждает свое православное миссионерское издательство За Церковь, в котором начинают выходить брошюры, проповеди, беседы, выдержки из творений святых отцов. Убежденность в том, что священство не преграда для литературного таланта, подвигло его к тому, что в разное время он опубликовал множество тоненьких и запоминающихся книжечек-брошюр (среди них Слово о малом доброделании, О семи горячностях духа, Человек и страх).

Став священником, отец Иоанн не замкнулся на религиозной проблематике. Диапазон его творчества весьма широк: от иронической поэзии до высочайших мистических прозрений о тайнах Церкви и человека. Такие книги как Великий Инквизитор Достоевского, Революция Толстого, Заметки о своих странствиях не являются богословскими книгами. Но во всех них присутствуют раздумья о главном и вечном.

Служение Церкви сочеталось у отца Иоанна с постоянной обращенностью к России. Он писал: Мы не считали себя тогда оторванными от России... мы были кровью и плотью России, ее продолжением в мире... Мы были органической частью России. В 1931-1932 гг. выходят два выпуска газеты Борьба за Церковь с подзаголовком Однодневная газета борьбы за Русское Духовное Восстановление.

Первой книгой отца Иоанна, вышедшей в Югославии в 1929 г., был сборник статей Церковь и мир. Эта книга раскрыла еще одну грань его творчества - принадлежность к православной культуре. Середину 20-х годов с полным правом можно назвать религиозной весной русской эмиграции. Это было время поисков оцерковления культуры. Об этом времени отец Иоанн писал: Это было лучшим ответом русской эмиграции на все, что происходило в это время с Церковью в России. Церковь для русских изгнанников переставала быть чем-то внешним, напоминающим лишь прошлое. Церковь являлась и становилась смыслом и целью всего, центром бытия. Изгнанникам русским Господь давал крылья, показывал им небесную родину.

Объезжая различные сербские города, отец Иоанн задумал и реализовал идею создания так называемого Белого иночества - пострижения в монахини женщин, которые при этом оставались жить в миру. Первой, принявшей в Белой Церкви тайный постриг от отца Иоанна с именем Мария, была княгиня Екатерина Михайловна Кугушева, которая тихо доживала последние годы своей земной жизни.

В русской эмиграции оказалось множество одиноких женщин, потерявших либо на Родине, либо уже за рубежом своих близких. Они ощущали потребность наполнить свою жизнь служением ближним и Богу. Монашество в миру многих открывалось уже после их смерти, причем тайные постриги отца Иоанна вызывали осуждение в среде русского духовенства и высшего руководства Русской Зарубежной Церковью в Югославии.

В 1928 г. отец Иоанн побывал в старинном городе Охрид у границы с Албанией у епископа Николая Велемировича Охридского. Половину жителей города составляли мусульмане. Отец Иоанн обратил внимание на то, что верующие мусульмане-сербы дружно уживались с православными. Он еще раз убедился, что все церковные раздоры лежат в области политики. Он писал: Тут был экуменизм - до всякого экуменизма. У верующих в Бога проявлялась всем им присущая человечность, симптом близости Божьей (...). Такое религиозное сосуществование мусульман и христиан было для меня чем-то новым. Епископ Николай во многом повлиял на мировоззренческие ценности отца Иоанна. Им хотелось мобилизовать, повернуть светскую литературу на служение Божьему Слову. Они оба верили, что светская культура и литература даны человечеству, чтобы помогать Божественной Истине.

В городе Крацевце был создан православный центр, типография, склады Евангелий и духовной литературы. Опыт владыки Николая был использован отцом Иоанном в его церковной и издательской деятельности. Помимо того, что отец Иоанн выступал по церковно-нравственным вопросам в эмигрантской газете Новое Время, он стал печатать для своей паствы Белоцерковские Листки, которые расходились и по другим приходам Русского зарубежья. Стараясь быть вне политических распрей, происходивших внутри Русской Зарубежной Церкви, он пришел к выводу о необходимости внеполитического пастырского служения. По этой причине в 1932 г. отец Иоанн ушел из юрисдикции митрополита Антония (Храповицкого) и возвратился из Югославии в Париж.

В феврале 1932 г., за год до прихода к власти Гитлера, он был назначен благочинным всех русских приходов в Германии, находящихся в Западноевропейском Экзархате, где главой был митрополит Евлогий, а также настоятелем в храме св. Владимира на Находштрассе в Берлине.

22 июня 1941 года в день Всех Святых, в земле Российской просиявших, произошло молниеносное расторжение пакта двух самых ярких антихристианских сил истории (...). Наша встреча с Россией осуществилась, но не так, как мы думали, - более глубоко и метафизично, чем мы могли предполагать, - так пишет об этих днях отец Иоанн в своей автобиографии Город в огне. С началом войны Германии с СССР он приветствовал немецкую оккупацию России, как и многие тогда в эмиграции, думая, что вторжение Гитлера разрушит ненавистный коммунистический режим. С ходом войны, видя страдания своих соотечественников, архимандрит Иоанн изменил свою точку зрения и стал воспринимать войну как катастрофу, в которой ложь диктаторских режимов смывалась кровью простых людей.

В Германии русские национал-социалисты и власти Третьего рейха хотели отторгнуть приходы Западноевропейского экзархата в свое подчинение. Из девяти приходов шесть были тогда насильственно переданы в ведение епархии Берлинской и Германской. Свято-Владимирский приход, где служил настоятелем отец Иоанн, не был отторгнут и постоянно подвергался нападкам, тайным доносам, им непрестанно интересовалось гестапо, отец Иоанн считался неблагонадежным священником, его вызывали на допросы по поводу неарийского происхождения.

Во время войны тысячи людей всех национальностей, в том числе русских были пригнаны на принудительные работы в Германию. Россия, молящаяся, верующая, добрая, жертвенная Россия... - сама пришла к нам. Вдруг великим потоком она заполнила наши беженские храмы, - так писал об этом времени отец Иоанн.

Русской эмиграции в Германии пришлось много вытерпеть во время войны: бомбардировки, лишения, голод, смерть близких. Немецкие власти запрещали впускать в храмы вывезенных из СССР на принудительные работы. Они носили на одежде буквы ОСТ в виде голубого треугольника, означающие Восток. Но, несмотря на запреты, храмы были по воскресеньям и праздникам наполнены. Властям пришлось уступить в целях поднятия производительности труда.

Первая забота православной церкви была о религиозном и духовно-нравственном обслуживании остовцев. Священники посещали рабочие лагеря и даже лагеря для военнопленных: соборовали, венчали, крестили, но больше всего отпевали, причем заочно, так как остовцев, как и военнопленных, хоронили в общих могилах (просто закапывали) или сжигали.

При Свято-Владимирском приходе отец Иоанн организует общину сестер милосердия, детский приют, амбулаторию для раненых и больных, сбор теплых зимних вещей для отправки их за линию фронта. В оккупированную немцами Россию втайне от властей отсылалось вино для причастия, свечи, иконки, нательные крестики, уходила посылками православная литература, выпущенная издательством За Церковь.

Отец Иоанн писал в своей автобиографии: Какой изумительный подвиг совершался на наших глазах. Эти юноши и девушки, порабощенные жесточайшей немецкой властью, угнетенные каторжной нечеловеческой работой на фабриках и заводах тоталитарной войны, - они по воскресеньям, часто после бессонной ночи, проведенной на работе спешили толпой в Церковь (...). Немецкие власти не решались пойти на крайние средства и признали себя побежденными духовной жаждой этих людей. По воскресеньям в Свято-Владимирском храме совершались требы: крещения - порой до 80 человек в один день, свадьбы - до 25 пар и бесчисленные отпевания заочно.

В 1942 г. отец Иоанн посетил лагерь для военнопленных около города Бад-Киссинген. Около половины военнопленных советских офицеров изъявило желание принять участие в церковной службе. Они исповедовались и причастились Святых Тайн: возможно, многие в первый и в последний раз в своей жизни. После того посещения владыка Иоанн был вызван в гестапо, где его допрашивали семь часов подряд. Дальнейшие посещения лагерей ему были запрещены, запрещен был также выезд из Берлина; склад религиозной литературы издательства За Церковь был опечатан, а литература конфискована. Тем не менее через некоторое время он смог осуществить издание в Лейпциге полной русской Библии и Евангелия (синодального перевода 1916 г.), сославшись на то, что Библия нужна для богослужения в храмах. В условиях войны это казалось чудом. Отец Иоанн писал, что издание он смог оплатить, получив в дар от незнакомого человека за год до начала войны на Востоке большой бриллиант.

Гестаповцы подозревали, что к отцу Иоанну тайно приходили евреи, ищущие ободрения и утешения. На их вопрос, как он относится к евреям, он ответил: Не могу относиться иначе, чем Церковь, священником которой я состою. Для нас не должно быть ни еврея, ни эллина. О несовместимости национал-социализма и расизма с христианской верой отец Иоанн писал в работе Иудейство и Церковь, изданной в Берлине еще в 1934 г.

В 1945 г. владыка Иоанн был репатриирован во Францию, где получил вызов из Америки от своего друга и духовного сына авиаконструктора И.И.Сикорского. В 1946 г. он прибыл в США и был послан главой Американской митрополии Русской православной церкви заграницей (РПЦЗ) митрополитом Феофилом в Лос-Анджелес, где около года был настоятелем Свято-Богородицкого храма, а затем в 1947 г. был избран на кафедру епископа Бруклинского, митрополита Нью-Йоркского и Всея Америки. В то же время он назначается деканом Свято-Владимирской Духовной Академии в Нью-Йорке. В 1950 г. епископ Иоанн был избран на Сан-Францисскую и Западно-Американскую кафедру, старейшую после Аляскинской в Северной Америке, а в 1981 г. - возведен в архиепископы. С 1954 по 1968 г. владыка представлял Американскую Православную митрополию в Центральном комитете Всемирного Совета Церквей.

Нет возможности перечислить все сделанное отцом Иоанном для Православной Церкви на американской земле. Среди административных начинаний большого размаха - активное участие в процессе отделения Американской митрополии от РПЦЗ и получение ею статуса Американской автокефальной церкви. С этой целью архиепископ и его единомышленники инициировали обращение американского епископата к Московской патриархии, и в 1970 г. от нее был получен статус автокефалии. Одно из главных расхождений отца Иоанна с РПЦЗ заключалось в его неприятии утверждений о безблагодатности Церкви в России, свойственных епископату Русской православной церкви заграницей и по сей день являющихся одним из препятствий на пути преодоления раскола РПЦ. Архиепископ Иоанн на протяжении всего своего служения стремился способствовать воссоединению Русской Православной Церкви. Пока воссоединения не произошло; Американская православная церковь до сих пор не признана ни одной поместной православной церковью, за исключением Московской патриархии и ряда зависимых от нее восточно-европейских патриархатов.

Начиная с 1948 г. и до своей смерти, в течение 40 лет владыка Иоанн еженедельно вел радиобеседы для России по Голосу Америки. Его голос был известен в России, с годами все расширялась переписка с радиослушателями. Темы его бесед большей частью были посвящены актуальным проблемам современной жизни. Его проповедь была живым опровержением взгляда, что христианство - это отжившее мировоззрение, не имеющее отношения к проблемам современного мира.

Помимо необыкновенной отзывчивости, владыку отличало особенно чуткое отношение к людям из Советского Союза, к неверующим и нехристианам. Уже начиная с 60-х годов к потоку писем добавился поток посетителей из Советского Союза, искавших встречи с архиепископом, голос которого был давно известен.

В 1979 г. архиепископ Иоанн окончательно ушел от административной деятельности, поселился в южной Калифорнии, в Санта-Барбаре - городе, который он называл земным раем и в котором оставался до конца дней. Все это время владыка продолжал свою литературную деятельность, нередко пользуясь псевдонимом Странник. Его литературное наследие огромно. Помимо чисто богословских трудов, оно включает в себя сборник стихов и поэмы. Книга лирики (Париж, 1966), Странствия. Лирический дневник (Нью-Йорк, 1968), Упразднение месяца (Нью-Йорк, 1968), Нескучный сад (Калифорния, 1970), Созерцания (Сан-Франциско, 1971), Избранная лирика (Стокгольм, 1974), Поэма о русской любви (Париж, 1977). Удивительная земля (Калифорния, 1983; под псевдонимом Странник). Трудно говорить о стихах отца Иоанна. Их надо читать. Это глубокая философия духа, переданная в поэтической форме и поэтому глубоко входящая в сердце, согревающая и радующая его, дающая надежду, веру и любовь. Это гимн любви Бога к человеку и человека к Богу.

Кроме того, отцом Иоанном написаны книги Время веры (Нью-Йорк, 1954), Письма о вечном и временном (Нью-Йорк, 1960), Книга свидетельств (Нью-Йорк, 1965), К истории русской интеллигенции (Нью-Йорк, 1975), автобиографическое издание Биография юности (Париж, 1977). В сборнике К истории русской интеллигенции Шаховской исследует творчество Л.Н. Толстого (Революция Толстого), Ф.М. Достоевского (Великий Инквизитор Достоевского) и А.И.Солженицына (Русский реализм). Толстой и Достоевский для владыки Иоанна олицетворяют два полюса русской интеллигенции в ее отношении к Православной Церкви и к учению Иисуса Христа. В своих идеях, какова бы ни была их тема, Л.Н.Толстой всегда высказывает правду одновременно с неправдой. Религиозная неправда его оплетается вокруг мертвого дерева толстовских идей и придает этому дереву цветущий вид, - так пишет о взглядах Л.Н.Толстого Шаховской. По его мнению, идеологическая работа Толстого, направленная на разложение русской государственности и подрыв православной веры, была разрушительней многих революций. Достоевский, в противоположность Толстому, по мнению Шаховского, свободен от партийности, от всяких измов, открыт всем. В 1967 г. в Париже с предисловием владыки Иоанна вышла книга М.А.Булгакова Мастер и Маргарита. Реализм Булгакова Шаховской называет метафизическим.

Тем, кто встречал отца Иоанна в предвоенные годы молодым иеромонахом, на всю жизнь запомнился образ монаха-аскета, легкого, светлого, всем своим обликом опровергавшего укоренившийся взгляд на монашество, как на безрадостное отрицание мира. Галина Кузнецова после встречи с отцом Иоанном запишет в своем Грасском дневнике: Днем был отец Иоанн (Шаховской). После него остался какой-то след доброты, проявившийся в том, что на время как будто было прободение какой-то уже безнадежно окрепшей в душе коры. Хотела бы я знать - правда ли, что исходит что-то такое от подобных отцу Иоанну людей или это нам только кажется?.

Сейчас книги архиепископа Иоанна Сан-Францисского (Шаховского) переиздаются у нас в России. Его творчество стало доступным для современного русского читателя, а главное своевременным для многих людей, желающих понять историю России, ее трагедию и приблизиться к Богу через церковь. Горячее сердце пастыря через Слово ведет нас к Вечной Истине:

Стихи промелькнут. От них

Останется стих один,

Бедный, потерянный стих

Каких-то новых глубин.

Он все на свете поймет,

Взлетит горящей стрелой,

Пойдет в свой последний лет

И станет навеки мной.

Езова Людмила Дмитриевна - старший научный сотрудник Российского института культурологии Министерства культуры РФ.